7.
Прошел год с тех пор, как немцы поселились у них. К тому времени Зоя уже очень сильно болела. Последней каплей, подкосившей ее, стала смерть дочки, которая однажды затемпературила и через двое суток девочки не стало. Мать поначалу отказывалась верить в случившееся, безуспешно пытаясь укачать и накормить безжизненное тельце. Потом ее куда-то отвели с мертвой девочкой на руках. Зоя смотрела, как выкапывают ямку… и не понимала зачем. Вернее, не хотела понимать, отказывалась. И лишь когда последовали резкие нетерпеливые приказы, она отчаянно замотала головой и попятилась назад, изо всех сил прижимая дочку к себе. Невыносима ей была мысль, что ее детё будет лежать прямо так, без всего, в сырой земле. А что, если дочка все-таки спит, просто спит глубоким сном? Просто спит…
Но жизнь иногда не оставляет выбора. Не похоронит она – отнимут, бросят в какую-нибудь общую яму. С них станется. Скрепившись духом, женщина, с трудом переставляя ноги, подошла к ямке и, наклонившись, бережно положила туда ребенка. Закопав могилку, немец тщательно утоптал землю над ней своим сапогом.
Через неделю немцы снялись и уехали. Новостные сводки сообщали о значительных успехах русских на фронте и врагу требовалось подкрепление. Уезжая, они, пользуясь нездоровьем хозяйки, в очередной раз ее обобрали, совершенно не церемонясь.
Жорж был в числе первых, кого нацисты увезли, поскольку они не были уверены, что вернутся. Ходили слухи, что село по окончательном их уходе могут и вовсе сжечь. Хотели забрать и Сережу, чтобы использовать мальчишку по своему усмотрению, но тот смог сбежать вместе с собакой и затаиться.
Стоит сказать, что Жорж действительно оказал на него влияние, правда, недостаточное, чтобы сделать его послушной марионеткой рейха. Впрочем, быть может, затянись их общение на более продолжительное время, все сложилось бы иначе. Жорж привлекал Сережу своей смелостью и дерзостью, внутренне мальчику хотелось быть хоть чуточку таким же, как новый друг. Правда, порой в нем мерещилось что-то нехорошее. Ему скучно было играть в спокойные детские игры, он постоянно придумывал что-то такое, что заставляло Сережу чуть ли не рисковать своей жизнью.
Однажды они дрались на палках… Вроде все начиналось невинно и в шутку. Дрался Жорж намного лучше, но поначалу поддавался, якобы в знак дружбы, между тем постепенно сдвигая бой в сторону оврага. И лишь загнав Сережу на самый край, он начал биться по-настоящему – не как с другом, но как с противником и врагом. Сережа бился из последних сил, а потом Жорж со злостью выбил палку из его рук и наставил на него свою… И в этот момент можно было поклясться, что еще мгновение – и он толкнет его в пропасть. Но вдруг Жорж рассмеялся и, шуточно ткнув в друга палкой, ухватил его за руку.
– Они нам не враги, – объяснял Жорж ему в другой раз. – Здесь во власти находится кровавый диктатор, а немцы пришли как освободители, понимаешь?
Сережа понимал и почти верил, поскольку последний год только это и слышал…
– Конечно, они требуют подчинения. А без этого – никуда, бардак! А Сталин ваш и не такое вытворяет в своих лагерях. И не только с немцами, но и с собственными гражданами.
О том, что Жорж ему никакой не друг, Сережа узнал случайно, услышав как-то его разговор с отцом, к которому мальчика послали передать письмо. К тому времени он уже немного понимал по-немецки и, разобрав свое имя, застыл и прислушался. Немец говорил, что Жорж должен убедить его и некоторых других ребят ехать с ними, а тот с насмешкой рассказывал, какой Сережа слабак, как он ему надоел, и вообще зачем такой нужен.
– Проявим к ним терпение, сынок, – вздохнул немец. – Не стоит раньше времени бросать в огонь дерево, которое еще может дать плод.
Не обнаружив своего присутствия, Сережа медленно и тихо вышел наружу. Зайдя за угол дома, он, сев на корточки, прислонился к каменной стене и долго-долго смотрел вдаль каким-то не по-детски безнадежным взглядом.
Тогда он решил бежать, ни в коем случае не ехать с ними, не бросать мать. Но и тут была заковырка: они ведь могли запросто ее убить, и мальчик это отчасти понимал, отчасти чувствовал. Ее убьют, дом сожгут…
Нет, не надо плакать, нельзя. Не поможет.
Когда его привезли домой, он начал планировать побег. Хотел взять маму, но она была очень нездорова. Проснувшись на следующее утро раньше матери, Сережа сидел на краешке ее постели, смотрел, как она спит, и отчаянно пытался что-то придумать. И не мог. Еще он боялся ей сказать, боялся, что мама снова заставит его подчиняться немцам. Вдруг она им расскажет о том, что он собрался сделать?
Сережа поднял глаза. На полке, над маминой постелью, стоял танк, подаренный немцами. Он каким-то образом вернулся после той странной ночи, когда он случайно выбросил его в окошко, а потом мама куда-то ушла. Сережа тогда поблагодарил немцев за игрушку, как просила мама, но ни разу к ней больше не прикасался.
Утомившись и так ничего и не придумав, он забрался на кровать, обнял маму и лежал с ней так, пока она не проснулась от своего тяжелого, болезненного сна.