На широком круглом подсвечнике у большой иконы горело несколько свечей. Они отличались между собой: одни были очень толстые, другие – тоненькие. Одни горели ярко-ярко, а у других огонек был тихим и едва заметным.
Особо выделялись две самые крупные восковые, ручной монастырской работы. Такие свечи обладают особым запахом пчелиного воска и горят очень красиво. Конечно, стоимость тоже отделяет их от парафиновых свечей, и покупают их либо те, кто может себе позволить, либо в очень трудную минуту.
Самая большая свеча, которая горела уже минут десять, выразила свое почтение:
— Вам всем низкий поклон со святой горы Афон! Меня выкатывали монахи, не перестающие молиться Богу ни днем, ни ночью. Затем привезли в свечную лавку этого святого храма. Я долго здесь пробыла, меня никто не покупал. И вот сегодня дяденька в красивом костюме обратил на меня внимание и принес сюда.
Молюсь я за него и верю, что Господь ему поможет в покупке какого-то предмета, по названию Мерседес. Что это такое, мне неизвестно, но по трепету его руки мне стало его жалко. Видно, трудно ему жить на свете без того предмета. Его молитва была, признаюсь, лишь внешней. И, когда дяденька поджигал мой фитиль, в его в кармане заиграло какое-то маленькое и раскладное радио. Или что-то похожее на него. Достав его, он разгневался и нервно выключил. В этот момент внутри мужчины резко прервалась и без того мимолетная молитва словами: «Надоел этот Леха, даже в храм зайти не дает». Вот я и молюсь за них двоих.
— Примите мое почтение, — отозвалась свеча, горевшая около получаса. Я из местного монастыря. Но несмотря на то, что родилась в этих краях, я тоже долго ждала на полке свой черед для службы. Женщина, которая меня зажигала, была очень расстроена. Насколько мне стало понятным, она была в ссоре с соседкой по имени Галя. Я это поняла по тому, что вместо молитвы у нее внутри звучало имя соседки, а вспотевшие руки нервно дрожали. В какой-то момент она обратилась к Всевышнему о даровании здравия ее соседке Галине. Но я фитилем почувствовала, что такового она не желала. Чувство, с которым она желала добра обидчице, не было добрым и искренним. А наоборот, от нее исходили ненависть и желание, чтобы Гале от этой молитвы воздалось чем-то плохим. Мой долг нести ту молитву, ради которой меня избирают в жертву, и отдаю я себя, как и вы, сестры, дабы свято исполнить свое послушание.
На другой стороне подсвечника отозвалась желтая, фабричная, но тоже крупная свеча.
— Благодарю вас сестры за смиренное послушание. Вот я отдаю свой долг и молюсь за бабушку, которая с юношества, всю жизнь, ходит в храм. Все знает и всем подскажет. Перед тем, как зажечь мой фитилек, она трижды перекрестилась и трижды до пояса поклонилась. Медленно и благоговейно поднеся меня к горящей сестре, она начала перечислять имена родных и близких. К сожалению, молитва в один миг оборвалась, когда бабушка резко отдернула руку молодой девушки от сестры-лампадки, от огонька которой та пыталась зажечь свою свечу. Эта девушка была почему-то с ярко накрашенными красным цветом губами и была не в юбке, а, как мужчины, в брюках.
— Нельзя зажигать свечу от лампады! — скомандовала бабушка.
Неведомо мне, зачем она это сделала, ведь у девушки беда была: сынишка заболел, а сестричка-лампадушка была и не против, пусть бы даже на нее накапал воск от свечи. Но какая была молитва у этой девушки! Она, что называется, свято верила, что в этом храме она получит помощь от Всевышнего.
Рядом свечечка тяжело вздохнула:
— И я, сестры, от рождения ждала этого дня – исполнить пред Богом свою службу. Но вот дедушка, купивший меня сегодня утром, молился за родных и имена, было, перечислил, но зачем-то вспомнил про картошку, которую будет вечером перебирать и про мотоцикл сломанный. И что нужно найти кого-то, чтоб картошку перевезти. Потом он не мог определиться, каким цветом забор покрасить.
— А меня, — отозвалась догоревшая до середины желтая свечечка, — меня и того на лету поставила тетушка, стоявшая у подсвечника на другой стороне храма. Проходя мимо быстрым шагом, она, вроде бы опытная в молитве, просто ткнула меня в ячейку-подставку, перекрестилась и пошла дальше, суетливо спеша куда-то, тем более что уже шла служба. Молюсь за нее, только трудно мне, если она сама без молитвы меня в жертву принесла.
Внезапно лет пяти девочка подошла к подсвечнику с очень маленькой свечей. Она собрала всю мелочь, что у нее была и попросила свечницу:
— Тетенька, миленькая, простите, но это все, что у меня есть. Моего папочку в шахте завалило, мне очень-очень нужно свечечку! — добрая тетя дала свечу девочке, не взяв ее денег.
Когда девочка зажгла свечу, слезы лились ручьем из ее глаз.
— Боженька, пожалуйста, верни моего папочку! Я могу отдать мой велосипед и новое платье, всех кукол и вообще все игрушки. Только, пожалуйста, сделай так, чтобы мой папочка остался жив!
Свет этой свечи внешне горел так, как и от остальных. Но все сестры-свечи видели, как эта свеча плачет и тает на глазах, а свет, исходящий от нее, становится ярче и ярче, и сияет светом, который невозможно увидеть на земле. Сквозь потолок храма, сверху, к этой свече спустился неземной лучик света.
Начиная ходить в храм, все аккуратны, благоговейны и внимательны, полны страха Божия. Страшно, когда человек привыкает к благодати и начинает относиться к ней с легкомыслием. Страх внутри человека пропадает.
Как говорят: «С базара ушел, на базар пришел». С базара физического на базар духовный.
Но мы сами из храма делаем базар. Страх и благоговение должны быть в нас. Сознательная разумная вера: «Куда я пришел? Зачем я пришел?».
Привычка дает расслабленность: «Ведь я же здесь все знаю». Но так ли это?