Новогодние и Рождественские праздники закончились, но украшенные витрины магазинов, деревья, окна домов ещё сияли праздничными огоньками. Крепкий мороз, словно заспавшийся старик, очнувшись ото сна, вдруг вспомнил о делах и окутал особым зимним духом улицы, ещё нарядные, но уже утратившие атмосферу минувших праздников: облетали последние блёстки с ёлок, ворохами выброшенных во дворах.
Арина – высокая молодая женщина, не замечая прохожих, уверенно и торопливо шла по тротуару. Белый пуховик, белые сапожки и круглое лицо, раскрасневшееся от мороза и встречного ветра, делали её похожей на снежную куклу, не хватало только милой улыбки. Тонкие губы были плотно сжаты. Несомненно, дама была чем-то расстроена. Всё её существо выражало уверенность и волю. Она резко остановилась, поправила выбившуюся из-под красного пухового берета прядь каштановых волос, достала из сумочки мобильник и набрала номер:
– Лана, привет! Ты уже свободна? Встречаемся в «Шоколаднице».
Арина говорила деловито, но ласково, и было понятно, что собеседница не имеет отношения к её сердитому настроению. Лана, лучшая подруга, к тому же – психолог, кто кроме неё сможет понять, поддержать, помочь советом?
В кофейне подруги уселись за столик, едва заказали кофе, как Лана нетерпеливо поинтересовалась:
– Рассказывай, что с тобой опять приключилось?
– Вчера, встречалась с ним в этом кафе, – сбивчиво начала Арина.
– Спокойно, – перебила Лана, – давай, всё по порядку. С кем встречалась?
Арина не успела ответить, официант принес им кофе. За соседним столиком девушки о чём-то оживлённо спорили, и одна из них громко уверяла:
– …Мы не наблюдательны. Даже трава прислушивается в погоде. А ведь и нам Вселенная иногда подаёт знаки, но мы их не замечаем. Например, знак: если вы часто теряете вещи или забываете их где-то — сигнал о том, что нужно пересмотреть, изменить что-то в жизни. Знаком может быть даже случайно услышанная нами фраза…
Арина прислушалась к этому разговору, аккуратно поставила свою чашку на середину стола и по-особенному тихо проговорила:
– Интересно. Теперь я, кажется, поняла, какой знак Вселенная посылала мне перед встречей с ним.
– Погоди с приметами. С кем ты встречалась?
– С председателем Общества. И он мне отказал. Отказал…, – потерянно повторяла Арина, работавшая журналисткой. Лана была в курсе всех дел Арины, они дружили с пятого класса.
– Что значит – отказал? Он не имел права, тебя уже приняли, представили коллективу, было решение собрания. У тебя прекрасные рекомендации профессионалов, уйма грамот, выигранных конкурсов.
– Да, – перебила подругу Арина, – он так и сказал, мол, у вас много дипломов, публикаций, можете в любую организацию пойти, вам будут рады, а наше Общество, оно не в чести у Министерства. И, глядя в сторону, вдруг резко отодвинул от себя мою папку с документами, и сказал, что не примет их у меня.
Я буквально остолбенела, сидела, словно пригвожденная к стулу. И дрожащим от волнения голосом просила объяснить причину отказа.
Ответил, что причин нет, «просто считайте, что я самодур».
Что я чувствовала? Ничего, меня будто заморозили. Что было делать? Встать и уйти? Нет, это не в моём характере, я ж – настырная, как говорит моя свекровь «коза упрямая». Так вот, снова и снова я настойчиво пыталась выяснить причину. Он ответил сначала, что нашёл ошибку в моей конкурсной работе, а значит, «вы плохо относитесь к слову, не соизволили проверить». Ха-ха, это я-то плохо? Да я одна, без корректора третий год газету выпускаю.
Ну, я и вспылила. А вы, мол, никогда не ошибаетесь, ведь свои работы мы проверяем: «три пишем, два – в уме», глаз словно «замыливается», это чужие ошибки как под микроскопом видны. Да, он согласился, что ошибка, это, «конечно, мелочи». Помолчал, видно покопался в «мозговой коробочке памяти», и вдруг припомнил, что летом я не поехала с делегацией Общества в район на какой-то праздник, хотя была уже кандидатом. Больше никаких моих грехов он не откопал, но в уме у него что-то крутилось, о чём можно было только догадываться. Вот ты бы, Лана, точно догадалась. А мне не дано. Я слишком прямая, говорю всё, что думаю. А некоторые, говорят– одно, думают –другое, а делают – третье. Вот и этот субъект из разряда таких людишек, несколько лет уговаривал перейти к ним в редакцию Общества, а теперь – на попятную. Мы перекидывались репликами, как теннисными мячиками.
На мой аргумент: есть решение собрания Общества, мне летел ответ, что, якобы, на собрании не было кворума и оно нелегитимно.
Я попыталась разбудить его совесть. Аккурат накануне этой встречи полночи читала «Моя жизнь во Христе» Иоанна Кронштадтского, и процитировала: «Слово и дело должны быть неразлучны между собой, как душа и тело неразлучны в своем бытии».
И зачем я это сказала? И кому?! Знаешь, что он на это ответил? У меня, говорит, хорошее образование, я бы даже никогда не сказал: «Христово Рождество». Отхлебнув кофе, добавил с ухмылкой: «пообещать, не значит жениться».
Возмущенная, я бросила последний аргумент: что я скажу людям?
Шумный глоток кофе, хитрый взгляд мимо, ухмылка: «Скажете, что вы передумали».
«Нет уж, я скажу правду!» ответила я настойчиво. Мой мячик правды» завис на полсекунды в воздухе и вернулся откровением: «Вот поэтому мы не сработаемся с вами. Но я же не вечный…, – он оборвал фразу на полуслове, встал из-за стола, и ушёл, не попрощавшись: низкорослый, слегка сгорбленный, хотя ещё не старый, в потёртой спортивной курточке, неопрятный и неприятный.
– Не судите по костюму, ибо можете крупно ошибиться, как говорил известный персонаж, – вставила реплику Лана.
– Да я не о костюме, а о том, что вся его физиономия – тусклая, как гаснущий фонарь. Взгляд – мутное стекло, льдинка в лужице. От начала до конца нашей встречи этот человек будто хихикал в душе, словно он, злодей, у Деда Мороза все подарки украл, а тот ещё об этом не догадывается.
И тут обе женщины расхохотались.
– Что ты вдруг детство вспомнила?
– Иду с детского праздника, – с улыбкой ответила Арина и переменила тему: – я два дня обо всём этом думаю, думаю…
– Наши мысли порою портят нам жизнь, – задумчиво отозвалась Лана, – и что же ты думаешь?
– Разное. Первая мысль была: я злодею отомщу. Это я могу, сама знаешь. Помнишь, какую я написала статью, когда сиротам не дали обещанные квартиры? А когда дом строили на незаконном месте? Скандалище можно устроить. Только повод – так себе, некрасивый. Обида личная, и я начала копаться в себе.
– И что накопала?
– Ой, так много, что тебе, как психологу только и разбираться. Я не знаю, почему со мной происходят и повторяются подобные случаи, или случайности, а может, и вовсе не случайности? Это ведь с детства. Тебе ли рассказывать, сама знаешь, сколько подстав было.
– Хочешь, мы поговорим завтра у меня в кабинете? – аккуратно спросила Лана.
– Приглашаешь на сеанс моделирования ситуации с набором техник и методик? – усмехнулась Арина, – нет, приходи лучше ты ко мне, а то кабинеты как-то поднадоели.
Женщины вышли из кафе и залюбовались вечерним небом, расчерченным розовыми полосками заката. Ветер утих, и зимний вечер спокойно угасал, отдаваясь во власть крепчающего мороза. Прохожие спешили в тепло квартир, а неразлучные подруги всё стояли и оживленно беседовали у перехода – тут их пути расходились, но они не спешили расстаться, снова и снова игнорируя зелёный сигнал светофора.
Как часто бывает при расставании, самое главное люди говорят в последние минуты.
– Ариша, так что за знак был послан тебе перед встречей? – Полушутя, полусерьёзно напомнила Лана.
– Когда я проходила через Пушкинский сквер, у памятника стояла ватага школьников, ребята громко декламировали хором: «На свете счастья нет, а есть покой и воля!»
– Так это лицеисты, видно, прогуляли занятие, там лицей гуманитарный рядом, – засмеялась Лана, – и как ты этот знак расшифровала?
–Тогда, два дня назад: «на свете счастья нет», теперь думаю, что знак в том, что «есть покой и воля»: я свободна, у меня другой путь. И Арина вновь процитировала Иоанна Кронштадтского: «…каждый да бодрствует над собой непрестанно и да возделывает свое сердечное поле, и, хотя с болью и усилием, да исторгнет из него терние страстей».
– Вот ты уже сама себе психолог, но на чай жди, в воскресенье приду! – Улыбнулась подруга, и они расстались.
Домой Арина шла в хорошем настроении. Морозный воздух вливался в лёгкие, словно освежал душу. И вдруг, как по волшебству, запорошил мелкий снежок. Всё вокруг становилось белее, а на душе у Арины – светлее, она запела:
– Заметает зима, заметает…, – и, не окончив строки, засмеялась.
Лана отчасти помогла подруге утихомирить её вспыльчивого, обидчивого «внутреннего ребёнка», но, терапевтическими знаками оказалась мудрые изречения Иоанна Кронштадтского. Арина ловила снежинки и думала: «падающий снег – тоже сигнал Вселенной! Мама, будь она жива, сказала бы: «На всё воля Божья! Когда закрывается одна дверь, открывается другая».