В понедельник, 31 июля, меня разместили в палате глазного отделения Тульской городской больницы им. Д. Я. Ваныкина. Во второй половине дня, разложив свои вещи в тумбочке и шкафу, вышел в длинный коридор. Ранее мне сказали, что сегодня я не на довольствии и кормиться должен сам. Я готовился ко всем больничным процедурам и встрече с врачом со следующего дня.

В коридоре было пустынно. «Вот здесь буду делать прогулки - гонять кровь по телу», - думал я, начиная шагать вдоль коридора. Вдруг из соседней палаты вышел сухой старик лет под 85 и медленно направился в мою сторону. Весь его вид был сиротливым и удрученным, а в глазах - печать боли, тоски и переживаний. Мы разошлись. Я произнес общее: «Здравствуйте!». Старик притормозил и тихо, безрадостно ответил приветствием. Я вернулся к себе и решил перекусить, но вдруг врач (Марина Викторовна Костина) пригласила меня на осмотр. Так мы познакомились с моим добрым лечащим врачом.

Меня проводили в процедурную, сделали два внутримышечных укола и один в нижнее веко больного правого глаза. Процесс лечения начался. От укола в веко стало как-то не очень комфортно: загудело вокруг правого глаза и даже в голове, и я решил прилечь. Все стало понемногу успокаиваться, но вдруг в комнату кто-то вошел.

Я мгновенно встал и увидел того самого старика, которого недавно встретил в коридоре. Он посмотрел на меня как на давно знакомого друга и произнес с упреком: «Ну что же ты не выходишь-то?»

Я опешил, но, глядя на его страдальческое лицо, все понял и ответил: «Простите, пожалуйста, мне сделали укол и мне что-то не совсем хорошо после него. Нужно полежать. Давайте завтра встретимся и обо всем поговорим». Старик разочарованный, но всё понимающий, молча вышел из палаты.

На следующий день мы встретились в коридоре. Я сказал ему, что готов его выслушать. Мы присели на диванчик, и я услышал печальную и болезненную историю старика Михаила. Слушая этого несчастного старика, я вспоминал рассказ А. П. Чехова «Тоска», где питерскому герою-извозчику нужно было рассказать хоть кому-нибудь о своем горе, но никто не обращал на его скорбный рассказ ни малейшего внимания. Мой старик говорил о том, что не хотел делать операцию по замене хрусталика в своём глазу, но ему говорили, что операция пройдет безболезненно и всего через три дня он будет видеть хорошо.

И вот началась операция... Женщина, которая оперировала, нервно кричала на него, так как старик не мог спокойно держать свой глаз, и он у него постоянно дергался в разные стороны. Прошло уже более недели, а он все ещё в больнице, так как итог операции оказался не совсем удачным и лечение продолжается. Теперь глазу еще хуже, и он жалеет, что, послушав других, сделал эту операцию.

Я его как мог успокаивал. Шли дни, он делал разные лечебные процедуры, но ему не становилось лучше. За все это время я не видел, чтобы к нему кто-то приходил проведать. Вскоре мы снова сидели в коридоре на диванчике. За разговором я узнал, что на следующий день его выписывают и далее он будет находиться под контролем и раз в неделю приходить к врачу в это глазное отделение. Я посмотрел на него: морщинистого, худого, медленно передвигающегося - и спросил:

- А кто-нибудь поможет вам добраться до дома после выписки?

- Да нет, я сам дойду, - отвечал старик.

Я спросил:

- А есть ли у вас дети?

В ответ услышал:

- Есть, сын, но он сейчас на даче за 50 км от Тулы.

Тогда я уточнил у старика:

- А машина у сына есть?

Старик в ответ:

- Есть… японская.

Я покачал головой и уточнил:

- А жена у вас есть? - и услышал в ответ:

- Есть, но я сам дойду, мне тут четыре остановки идти.

Я опять сокрушенно покачал головой. Старик, всю жизнь работая сварщиком на разных объектах Тулы, привык к тому, что о нем никто никогда не заботился. Он всю жизнь сам заботился о других. Мне было жаль его. В коридоре мы с ним больше не встречались...

Через три дня к нам в палату на свободную кровать поселили для операции по замене глазного хрусталика еще одного сухого старика — 88-летнего Алексея Степановича. Его привез и помогал ему сын Николай. Разместив отца, Николай пошел покупать ему что-то съестное (ведь сегодня он не на довольствии) и заботливо спросил у меня: не нужно ли мне чего? Я ответил, что у меня все есть. Вскоре вернувшийся сын заполнил тумбочку отца необходимой провизией. Взял мой номер телефона, сообщил свой номер для взаимодействия и уехал.

Мы остались с Алексеем Степановичем... Он смиренно лежал на кровати в черном, поношенном молодежном трико и такой же черной футболке. Чувствовалось - это осталось от сына донашивать. К вечеру медсестра пригласила его к врачу для осмотра. Когда он вернулся, я узнал, что на следующий день ему будут делать операцию.

Я у него спросил: а знает ли он, что операции делают на третьем этаже, а мы на втором? Нужно будет быть готовым самому подниматься. Лифта нет.

Алексей Степанович удивился этому и ответил, что он не знал. Я видел, что без помощи ему не подняться. Тогда я ему предложил с моей помощью пройти (потренироваться) по порожкам на третий этаж. Мне нужно было, чтобы Алексей Степанович уже интуитивно знал высоту порожек на этом пути. Старик принял моё предложение. Мы вместе встали и пошли. В коридоре я взял его под руку и вскоре мы были на лестничной площадке. Впереди путь - 10 порожков на первом этапе, затем поворот и еще 10 порожков. Мы подошли к первому порожку. У Алексея Степановича уже началась небольшая одышка. Он посмотрел на порожки и шепотом произнес:

- Я не смогу...

Я его подбодрил ласково и твердо:

- Сможем, Алексей Степанович, сможем! Потихоньку... Давайте по два порожка и отдых.

Алексей Степанович отдышался и сделал первый шаг. Я думал, что он остановится, но он, напрягая все силы, стал шагать вверх и вверх без остановки, и мы начали подниматься всё выше и выше. Вот и первая десятка порожков завершилась, но у Алексея Степановича появилась сильная одышка. Я пожалел, что сделал ему такое предложение, и мы решили немного постоять и отдохнуть…

Мы медленно подошли к следующему начальному порожку. Алексей Степанович постоял, отдышался и при моей поддержке начался второй этап восхождения на третий этаж. Я видел как, упорно преодолевая все препятствия, Алексей Степанович без остановки поднимался вверх, переступая второй десяток ступенек. Вскоре мы были на третьем этаже.

Он остановился отдохнуть из-за одышки. Я поблагодарил его за упорство. Через некоторое время, когда успокоилось его дыхание, мы спустились к себе на второй этаж и дошли до нашей палаты. Теперь он знал путь, который ему предстоит пройти завтра.

Алексей Степанович лег на кровать, и я ему рассказал историю моего предыдущего знакомого с его неспокойным глазом во время операции. Узнав, что он не знает никаких молитв, порекомендовал:

- Алексей Степанович, когда разместитесь окончательно перед началом операции, то про себя произносите хотя бы: «Господи, прости меня, грешного! Господи, помилуй меня! Господи, помоги мне, спаси и сохрани!» Я произнес вслух несколько раз эти молитвы, чтобы он запомнил. И ещё я ему посоветовал, чтобы он, когда установят векодержатель, смотрел как бы вдоль дороги и знал, что если взор будет перемещаться влево или вправо от осевой линии дороги, то это погибель, так как будет срыв в пропасть. Он очень внимательно меня слушал…

Вечером мы вместе сходили в столовую на ужин. Вернулись, и он, по моему совету, пораньше лег спать. Он слышал, как мне звонила внучка, которая сообщила, что завтра посетит меня и принесет гостинцы. Учитывая, что это будет день медового Спаса, она принесет мне и немного свежего меда. Засыпая, Алексей Степанович услышал этот разговор и удивленно произнес:

- И мед принесёт!!!

- Да! - подтвердил я, — после операции отметим медовый Спас; засыпайте Алексей Степанович.

И мой Степанович спокойно спал до утра...

На следующий день в назначенное время за ним пришла медсестра и повела его на операцию уже по знакомому ему маршруту.

Через некоторое время моего Алексея Степановича медсестра привела в палату с заклеенным после операции белой марлей правым глазом. Он смиренно лег спиной на кровать (знал и от меня и от врача, что нужно после операции лежать на спине не менее часа-двух и не поворачиваться на сторону оперированного глаза).

Так он смиренно и лежал до утра следующего дня. А утром, до завтрака, я угощал его чаем со свежим гречишным медом. Прихлёбывая с удовольствием чай и заедая булкой, намазанной сверху медом, Алексей Степанович благодарил и меня, и мою внучку и говорил о враче, который оперировал его. Говорил, что врач удивился тому, как спокоен был глаз Алексея Степановича во время операции и тому, что глаз не дергался. Я тоже был рад и счастлив, что так хорошо все закончилось! Вошла медсестра и повела его к врачу для осмотра. Когда Алексей Степанович вернулся, он сообщил мне, что его выписывают в 14.00. Все хорошо!

За ним приехал сын, и я проводил их до двери. Он поблагодарил меня, а я - его. Мы тепло обнялись, и они с сыном скрылись за дверью... А я остался и радовался за Алексея Степановича и вспоминал Михаила и героя рассказа А.П. Чехова «Тоска». Предлагаю посмотреть мою видеокомпозицию по этому рассказу.