Введение

Помнится, году эдак в 1995 я написал небольшую биографическую статью о Николае Успенском¹, помещённую в среднетиражном литературном журнале «Пасынок России». Тогда это было в новинку – Успенский уже прочно перешёл в категорию забытых русских писателей, да и популярны были в основном заграничные авторы. Сейчас, конечно, наша страна развернула вектор истории в противоположную сторону, так что славянофильской риторики теперь с избытком. Но тогда, в 1990-е, писатели-почвенники казались если не анахронизмом, то чем-то неуместным на торжественном балу западной культуры.

Тем не менее, моя статья, опубликованная в солидном журнале, вызвала определённый читательский интерес. Хотя у неё оказались и хейтеры. Я помню, критик какой-то бульварной газетёнки с подходящим его интеллектуальному уровню псевдонимом ГМ03 изрядно порезвился в своей хамской рецензии – и так, и сяк над моим текстом издевался, словно в соответствии с карикатурой Хельмута Бидструпа, посвящённой критикам. Бормотал, скулил, тявкал, как маленькая злобная собачонка - кому сейчас нужен Успенский, когда, наконец, пошли переводы битников и классиков «грязного реализма». Я, конечно, не особенно расстроился – не всем дано понимать творчество Успенского. Где-то гранки этой статьи у меня до сих пор лежат, но найти не так просто. У меня квартира как архив, я же историю русской литературы в университете преподаю – постоянно с книгами работаю, должно лежать всё под рукой.

Конечно, одним литературоведением моя причастность к слову не исчерпывается. Я и сам творчеству не чужд, хотя об этом немногие знают. Написал три повести и тридцать рассказов. Одна повесть пока ждёт своего часа, а две другие опубликованы, пусть и в журналах. Книги издавать удовольствие нынче дорогое. Да и хлопотное. Редактура, вёрстка, обложка – сколько времени на всё нужно! Мне и с научными работами возни хватает, не до художественных книг.

Однажды, когда я объяснял своим студентам литературный процесс 1860-х, в который мощно вошёл Николай Успенский, дебютировав с рассказом «Хорошее житьё» в «Современнике»², меня внезапно посетила мысль – а почему бы не написать про Успенского художественное произведение. Ведь снимают же биографические фильмы, и такие постановки даже успехом пользуются у зрителей, так почему бы не создать что-то вроде художественной биографии? Такие произведения тоже, конечно, имеются, ведь ничто не ново под луной – истина времён Шекспира. Однако сочинений про Успенского явно не хватает. Эта фамилия больше ассоциируется с Эдуардом Успенским или, в лучшем случае, с братом Николая Глебом.

О Глебе Ивановиче работ немало вышло – мой университетский профессор Николай Александрович Милонов³ сколько написал! А вот Николай Васильевич, увы, в тени истории. Помню, во время подготовки дипломной работы о творчестве Глеба Ивановича (конечно, под руководством профессора Милонова), я случайно познакомился с сочинениями его двоюродного брата. Его повести и рассказы меня поразили, хотя профессор Милонов не разделял моего восторженного отношения к Николаю Успенскому. Дописывал диплом я без энтузиазма, но, конечно, получил свою законную четвёрку. Мой научный руководитель был несколько расстроен качеством текста, ведь, как он мне сказал в коридоре близ кафедры русской литературы, я бы мог справиться и лучше. Но всё-таки дал мне рекомендацию в аспирантуру, где, правда, мне пришлось забыть об идее диссертации о Николае Успенском, ведь профессор Иванюк⁴ считал эту тему несущественной.

Читая современную прозу, особенно так называемых модных писателей, я часто не вижу в их произведениях ничего выдающегося. И сама собой приходит мысль, что на эти же сюжеты я бы лучше смог написать. Возможно, это нескромно – признаваться в своих писательских амбициях, но кто прочтёт мой дневник? Не думаю, что достигну такого уровня признания, что каждое моё написанное слово будет вызывать пристальный интерес исследователей и читателей.

И, тем не менее, я бы хотел быть замеченным литературной критикой и, возможно, из скромного доцента перейти в разряд полновесных писателей, благо творческих идей немало. Было бы только время на их реализацию.

Я начал писать текст о Николае Успенском однажды вечером, после дневной лекции о творчестве его двоюрного брата Глеба Успенского. Студенты, что меня удивило, слушали внимательно, даже вопросы задавали. Я, честно, не знал, что теперь думать – то ли я так хорош как лектор, то ли современная молодёжь не только в телефонах сидеть способна, но и проникаться настроениями и чаяниями людей навсегда ушедшей поры.

Николая Успенского, конечно, в университетах не изучают. Так, упоминают походя, чаще с оттенком равнодушия или даже пренебрежения, разные авторы статей. С советских времён его книги никто не издавал, хотя я подавал эту идею одному издателю, с которым меня познакомил на одном литературном вечере редактор журнала «Современная проза», где были опубликованы две мои повести. Но издатель ожидаемо заявил, что это нерентабельно. Доход от этого предприятия получить будет сложно, ведь кто помнит теперь Николая Успенского, а сколько денег в издание нужно вложить! Это и авторские права, и обложка, и тираж. Даже стандартный для не слишком популярной литературы тираж в 3 - 4 тысячи экземпляров кто раскупит? Школьники и студенты Успенского не изучают, а взрослые читатели не знают в основной своей массе. Кроме того, интернет сейчас серьёзный конкурент книгопечатанию. Проще читать онлайн или скачать на компьютер, чем книги покупать. Лишь немногие библиофилы, вроде меня, любят держать в руках книгу, ценят полиграфию и даже запах типографской бумаги.

Я вынужденно согласился с издателем, заодно с грустью подумав, что моя давняя диссертация, посвящённая редакционной политике журнала «Современник» 1860-х гг., за которую мне присудили учёную степень кандидата филологических наук на диссертационном совете ЕГУ им. И. А. Бунина, никак не поспособствовала популяризации имени Успенского среди читателей. Она осталась исключительно научным, а значит, незаметным для широкого круга явлением, хотя, насколько я знаю, выдержки из неё использовали журналисты для немногочисленных газетных статей о «Современнике».

Так вот, рассказ об Успенском я начал с описания литературного процесса 1850-х, времени, когда состоялись первые публикации Николая Васильевича в журнале «Сын отечества»⁵. Творческий путь Успенского мне неплохо знаком, но вот в знании литературного фона эпохи обнаружились досадные пробелы. Конечно, я сразу обратился к трудам Вадима Баевского⁶ и Николая Скатова⁷, выдающихся специалистов по русской литературе XIX века, но этим не смог удовлетвориться. В их книгах не хватало духа самой эпохи, борьбы литературных школ и просто отдельных писателей за внимание читателей того времени.

Поэтому я пошёл за консультацией к профессору Литвину. Он считался крупным специалистом в области компаративистики⁸. Я читал его монографии, посвящённые литературным связям между Пушкиным и Байроном, Львом Толстым и Виктором Гюго и был восхищён широтой его познаний. То, что мне надо, чтобы написать вводную литературно-историческую главу.

Профессор Литвин по счастью приехал к нам в университет прочесть курс лекций по компаративистике. Читал он для старших курсов, ибо, как он сам говорил, сравнительно-исторический метод предполагает знание базовых основ теории литературы и национального литературного процесса, а младшекурсники ещё не избавились от школьного схоластического обучения. Я дождался окончания его лекции, посвящённой критике В. Г. Белинским религиозного самодурства Н. В. Гоголя в «Выбранных местах из переписок с друзьями», и подошёл к нему. Он как раз складывал свои записи в портфель.

Разговор с профессором

- Это вы мне сложный вопрос задали, прямо сходу не ответишь. Давайте в университетское кафе пройдём. Выпьем кофе и спокойно побеседуем. Что скажете? – Профессор внимательно смотрел на меня, ожидая ответа.

Конечно, я был согласен. У меня окно между лекциями в два часа. Я и так собирался заняться литературными изысканиями в научной библиотеке. Но разговор с профессором будет не менее полезен для моего труда об Успенском, чем штудии библиотечных книг. Сомневаюсь, что кто-то в России лучше него знает литературный ландшафт того времени.

Мы спустились на этаж ниже лектория и прошли в уютное небольшое кафе. Посетителей было мало – всего два столика занято. Я порадовался этому – никто не помешает нашему разговору. Особенно студенты утомляют. То по поводу пересдачи спрашивают (я довольно строгий преподаватель), то вопросы по курсовой неуместно задают. А так хочется в тишине посидеть во время обеда! Возможно, из-за усталости от преподавания я и подумываю посвятить себя сочинительству. Чтобы меньше видеть людей и больше работать с книгами.

- Вы меня спрашиваете о влиянии на Успенского литераторов того времени. – Профессор налил в кофе сливки и тщательно размешал. - Дескать, за каждым новаторством непременно стоит традиция. Исходя из вашей логики, новаторство – это лишь некоторый выход за рамки, своего рода эволюционный скачок, если воспользоваться термином из биологии. Безусловно, влияние было, но в случае Николая Успенского, как мне кажется, гораздо важнее сама его жизнь. Он же не из дворян был, не из господ. Жизнь повидал во всём её многообразии. И уже с ранних лет познал все её тяготы, которые, допустим, Тургеневу или Толстому, в силу их аристократического происхождения, были просто неведомы.

Я бы сравнил Успенского с Чарльзом Буковски⁹ – для них обоих окружающая их реальность была основным материалом для произведений. Они оба очень хорошо знали жизненные типы и умели давать звучать в своих произведениях голосам улицы. И, будучи по социальной своей роли во многом такими же маргиналами, отщепенцами, как герои их книг, Успенский и Буковски позволяли себе изображать народные типажи без интеллигентского романтизма и барской мечтательности, которая, например, была даже у Толстого. Он ведь полагал, что у народа якобы есть особая духовность, которой давно лишился привилегированный класс.

Профессор отпил кофе и посмотрел в телефон – не пришло ли сообщение. Очевидно, нет, так как профессор через пару секунд убрал сотовый в карман пиджака и поспешил интеллигентно объясниться.

- Жду весточки от издателя. На днях должна моя книга выйти, посвящённая поэтике Тютчева. Называется она так – «Художественный мир Ф. И. Тютчева в компаративистском разрезе». Мне показалось, завлекательный заголовок. Вы, кстати, знаете, что Тютчев любимый поэт многих компаративистов? Ваш научный руководитель Борис Павлович Иванюк тоже его ценит. Тютчев и Тургенев прямо воплотили в себе основную мысль компаративистики – взаимовлияние разных культурных традиций.

- Неудивительно, ведь Тютчев был дипломат, а Тургенев много жил заграницей.

- И при этом Фёдор Иванович был консерватор, - напомнил профессор. - Вот такой парадокс - в стихах был один Тютчев, а в статьях совершенно другой. Например, его «Письмо к г-ну доктору Кольбе» одобрил лично Николай I, представляете? Это самый ненавидимый либеральной общественностью император XIX века! И вообще по своей сути Тютчев был махровый государственник и критически воспринимал общественные сдвиги. Хотя в творчестве представал практически античным философом.

Я заинтересованно смотрел на профессора, ожидая, что он ещё скажет про Успенского. Пока его рассуждения меня не очень вдохновляли, и я уже начал жалеть, что не направился, как первоначально планировал, в библиотеку.

- Ну, так вот, если вы хотите знать моё мнение, то вам нужно, прежде всего, в первой главе выявить отношения автора и персонажей в произведениях Успенского. - Эта мысль меня удивила. Я даже чашку отставил в ожидании продолжения монолога. – То есть я не хочу сказать, что литературный контекст не нужен. Но у вас всё-таки, как вы сказали, художественная биография, то есть произведение, где есть ваш авторский вымысел. Вот и Успенский, часто прибегая к очерку и сказовой манере, выражал себя, своё отношение к миру сквозь язык своих героев. Каждый автор носит маски, причём их не одна и не две, а порой множество. Постичь автора невозможно так же, как нереально познать божество, ведь каждый писатель создаёт тот мир, который он хочет видеть в реальности, которым он может управлять. Но, впрочем, это уже философия. Хотя мысль моя вам, думаю, понятна. Для того чтобы написать хорошую книгу, вам нужно проанализировать произведения Успенского с точки зрения позиционирования самого автора в них и сравнить этот образ с реальным Успенским, которого мы знаем по воспоминаниям, письмам и мемуарам. Вот это будет интересно и оригинально, как считаете?

Не имея, что возразить, я согласился с профессором. Он довольно посмотрел на меня и занялся десертом, который нам подали к кофе.

• 1 Н. В. Успенский (1837 – 1889) – писатель-шестидесятник, уроженец Тульской губернии. Один из родоначальников «деревенской прозы». Здесь и далее примечания автора
• 2 «Современник» (1836 – 1866) – один из ведущих литературно-публицистических журналов демократического направления. Основан А. С. Пушкиным
• 3 Н. А. Милонов (1923 – 1994) – кандидат филологических наук, профессор кафедры литературы ТГПИ им. Л. Н. Толстого, специалист по литературному краеведению и творчеству Глеба Успенского
• 4 Б. П. Иванюк – доктор филологических наук, профессор кафедры литературоведения и журналистики ЕГУ им. И. А. Бунина, теоретик литературы, представитель Донецкой филологической научной школы
• 5 «Сын отечества» – один из ведущих литературно-публицистических журналов XIX века. Выходил с 1812 по 1852 гг. и с 1856 по 1861 гг.
• 6 В. С. Баевский (1929 – 2013) – доктор филологических наук, профессор кафедры истории и теории литературы СмолГУ, член Союза российских писателей, специалист по русской поэзии XIX-XX вв.
• 7 Н. Н. Скатов (1931 – 2021) – доктор филологических наук, профессор, член-корреспондент РАН, историк русской литературы
• 8 Компаративистика – сравнительно-историческое литературоведение. Изучает международные литературные связи и влияния
• 9 Чарльз Буковски (1920 – 1994) – один из самых известных американских писателей-авангардистов, представитель «грязного реализма». Сюжетами большинства произведений послужили события его жизни