И безмерно грешной на краю
Среди зол, убожеств, хлябей, грязи
Я тебя, Россия, узнаю.
Бессердечьем Бога обездолив,
И сама немилость нажила.
А твоих полей без божьей воли,
Как и тьмы дорожной, несть числа! –
По которым носятся ветрища
И идей навязчивая сень,
Тормоша забытые кладбища
И печаль умерших деревень.
И бесчисленны в размахах власти
Горести измученной земли:
Похоронки, бедствия, несчастья
Каждому отчаяньем дошли.
И грехам невзгоды стали мерой…
Но жива терпеньем, сохраня,
У всех нас тысячелетней верой
Негасимость божьего огня!
И когда все храмы расстозвонят
В волю утомленным деревням,
Дух народа, благочестьем объят,
Расцветет Россией – сыновьям.
* * *
У безделья язык пустомеля.
Та болтливость не славный удел:
В никуда словоблудием целясь,
Потревожить лишь воздух ты смел.
Разве этим, сказав прямодушно,
Достославна людская душа,
Трепыхая случайные уши,
Равнодушно на время дыша?
Человек он венец всей природы –
Как там сам о себе говорит.
Он слагает и сказки, и оды,
Если вдруг вдохновеньем горит;
Расторопен в любви объясняться
Красноречья чудным языком
И в словах до небес подниматься,
Благородным безумьем влеком …
Но порой многословья болтливость,
Что брюзжат несуразно уста,
К сожаленью не чудо, не диво –
Суета, суета, суета!
Как же в скромности не громогласны
Те земные отцы – мудрецы.
Изреченья их кратки и ясны,
Зоркой мысли по вере борцы.
Их словам не всегда рукоплещут,
В благодарность гроши не суют.
Но их мудрости тотчас утешут,
В их посылах любовь и уют.