Четверым тем шкодливый своим сыновьям,
Не рассказывал, нет, о той страшной войне —
И ни Кольке, ни Вовке, ни Витьке, ни мне.
Ни дочурке Танюшке он не говорил,
Как то жуткое время и где пережил.
Не обмолвился он ни единым словцом,
Мол, с войною и вовсе он не был знаком.
Но наш батька любил все те фильмы смотреть,
От которых по правде хотелось реветь.
Где те годы показывались без прикрас,
Где солдаты сражались и гибли за нас.
Он запоем читал мемуары людей —
Полководцев, проживших тьму дней и ночей
На фронтах боевых, в тех землянках сырых
И водивших в атаки бойцов молодых.
Он держал всё в себе, как какой-нибудь стыд
И безмолвием был, что шинелью прикрыт.
Чтоб не выдать наверное тайну свою —
Как казалось всем нам, составлявшим семью...
Лишь страна отмечала какой юбилей,
То венчала отчизна своих сыновей:
Неприметных её ветеранов живых.
Награждали и батьку средь прочих иных.
Украшала медаль очень скромненько грудь...
Это нас не тревожило право ничуть —
Мы гордились, сияя, всё дети тогда:
За отца в нас... ну не было вовсе стыда!
Ведь и он был на фронте такой же солдат,
Хоть и не было в битвах каких-то наград.
Но в Великой Победе есть доля его,
Что для нас, для потомков, превыше всего!..