разминовенья кровного единства.
Едва лишь отпрыск несколько подрос –
с родителями спорит голосисто.
Глядит на поколение отцов
с высот прогресса – в облаках витает,
учения известных мудрецов
заносчиво сомненьям подвергает,
не может опыт прошлого принять –
колосья перезревших прорицаний
торопится безжалостно примять
железным сапогом всеотрицанья;
духовных истин золото зовёт
ненужными потомкам черепками,
листает книги, подавив зевок,
и нарекает их черновиками
тех мыслей, что пора переписать
с учётом новых знаний о Вселенной;
родителям твердит: решаю сам,
как дальше жить, а не совет семейный.
Освобождаясь от домашних пут,
порой бывает молодость жестока,
ей предстоит пройти тернистый путь
до зрелости – до старости – к истокам
земного бытия, семьи, души –
и, наконец, с печальным удивленьем
до жарких споров с юностью дожить.
Отцы и дети – вечная дилемма…
Внушаю сыну: в наши времена
был мир многообразней, звёзды ярче.
Сын терпеливо слушает меня,
но взгляда ироничного не прячет.
Он свой велосипед изобретёт,
напишет книги новые и песни.
Родители и дети – наперёд
сюжет во всех подробностях известный.
Листаю вновь семейный наш альбом –
на каверзы судьбы ищу управу.
Родители, и вы о стену лбом
не бились разве с дочерью упрямой?
Крещу вослед с любовью и тоской
своё гнездо покинувшего сына.
Таков земной сюжет, закон такой:
он дочь простит – как я его простила.