Ты в неспокойные жизни года —
Папку родного ЧК как схватила
И увезла неизвестно куда?
Или в войну с налетевшей бедою,
Стойкость когда проявлял весь народ,
Да неужели с всеобщей нуждою
Не проклинала ты вражеский род?
Либо когда повстречала под Тулой
Парня — шахтера, былого бойца,
Аль не вымаливала ты огулом
Мирной судьбы для него, как отца?
Но и потом, как родились детишки,
Ты ль не поденно в моленьи о них,
Чтобы учились, влюблялись бы в книжки,
Было стремленье у всех пятерых?..
Нет, ты желала чтоб доброе имя
Милого сердцу отца оправдать,
Ибо потом и мольбами твоими
Снята была, что клеймо, та печать!
Вместе с страной, не в молебственном пенье,
С Верой в Победу над злостной чумой,
Ты уповала поднять все знаменья
Правого дела на праведный бой!
Да, ты молилась беззвучно, негромко,
Чтобы братишка и дядя пришли
В дом свой к любимым, но не похоронкой —
Также с другими живыми дошли!
Позже всё также по бабьи молилась,
Но с материнской горючей слезой,
Чтобы беда никогда б не вломилась,
А обходила семью стороной.—
«Лучшие дети на всём белом свете»
Горя не знали б ни в кои года,
Счастье и радости не по примете
Были заздравны их душам всегда…
Эти заботы приятственны Богу
Страстною верой, дыханьем любви.—
Силы, что духу в юдоли помогут.
Не растеряй! Той надеждой живи.