Сивкой — Буркой в поле рыщет,
Только мыслей всколохонь.
Норовистый, своенравный…
Лишь копытом черканёт
По земле сухие травы —
Из-под ног всё и всплывёт:
Столь далёкий образ детства,
Дом, родители в живых.
Там детсадик по соседству,
Школьный двор вблизи, притих.
Как ни странно, вспоминаю
Все проступки, все грехи
И, увы, пред всеми каюсь —
Не спешат они в стихи;
Полон видимых пороков:
Что предметы не учил
И тайком сбегал с уроков,
И дубовый лист курил.
То с друзьями зелепушку
Обрывал в глуши ветвей,
Чтоб насытиться в пирушке
До каких ни есть скорбей.
То, цепляясь, куролесил
На трамвайной колбасе,
Оглашая свистом веси
В придорожной полосе.
Иногда из поджигнова
По бутылкам громыхал.
Возвращаясь под покровом —
Свет чернее не видал.
Раз в сарай с макулатурой
Влез, чтоб книги полистать.
И случайно, от окурка,
Вспыхнул он — ни дать, ни взять!
Спохватившись, через крышу
Чудом я перемахнул.
Но дыханье текстов слышу,
Говор букв, их зов и гул…
Это совести стыдливой
Очень внятный, до сих пор,
Жадно-пламенный, крикливый
Назиданья мне укор,—
Точно в душу, прям в упор.