А мы живем, как будто жизни нет,
так, словно нам не возвещали
высокие блаженства и печали,
и в мире есть лишь этот бренный свет,
в плену которого мы так устали,
что не поднять и собственной руки,
а встать и взять постель свою, и крест –
не это ль означает – исцелиться? –
на мелкие осколки жизнь дробится
и никого не видится окрест.
Капкан захлопнут: хитрость удалась.
О, как душа охотно подалась
на примитивные, но видимые блага –
промокла, как негодная бумага,
чернилами по краю растеклась,
надорвалась. Была ль она, отвага,
горенье, свет?
Я славлю день, который нас развел,
и как чумы, бегу от повторенья,
друзей встречаю, слушаю, что всё
проходит, и мое смятенье.
А говорить – то либо хорошо,
но лучше промолчать.
Так вот о чем заветная строка,
так вот какие по сердцу потоки:
живи в пустыне, зри пустое дно
среди толпы, пей кислое вино
пока не встретишь у воды пророка,
иди, смотри – вся мерзость пред тобой
проходит торжествующим подобьем,
и все поражены его снадобьем,
бредут ее отравленной тропой.
Проигранных сражений пепел, прах –
да ты и сам и нищ, и слеп, и наг,
чтоб сотворить молитву иль знаменье
крестное… О призри на смиренье –
из глубины воззвах…
Николин день
Неделя о расслабленном