За окном – пасмурная датская осень, настырный дождь, чужая речь. А передо мной – книга тульского поэта Валерия Савостьянова «Русский крест». И входят солнечным лучиком в сердце строки:

 

Рощица прозрачная, нагая,
Листья днями прошлыми шуршат.
Есть ли на Земле земля другая,
Чтобы так умела утешать?

Озеро все прожитые годы
Отражает, словно камыши.
Есть ли на Земле другие воды,
Чтобы так смывали боль с души?..

…Так сложилась судьба, что уже много лет назад я уехала из России в Данию, где мне пришлось ходить извилистыми и часто тернистыми тропами эмигрантского бытия и снова учиться быть собой в окружении чужой культуры, труднопроизносимого датского языка, непривычного скандинавского менталитета. Через нелегкий опыт жизни на чужбине я по-новому осознала свою принадлежность к русской культуре, родному языку, родственным и дружеским связям на Родине. То, от чего я когда-то уехала с легкомыслием юности, оказалось для меня самым важным, насущным. Только в эмиграции я поняла, насколько я русская, и при всем уважении к другой культуре не могу быть до конца собой в чужой стране. Но эмиграции я все-таки благодарна – своей жесткой рукой она вылепила из меня поэта. Я много пишу о том, как непросто жить в эмиграции с русским самосознанием, русским восприятием мира. Поэтическое творчество стало той ниточкой, которая связывает меня с русской культурой и духовно близкими людьми.

С Валерием Савостьяновым я познакомилась на своем творческом вечере в Москве. Мы подружились, обменялись нашими книгами. И вот «Русский крест» в Копенгагене. Можно начать читать эту книгу с любой страницы – и сердце сразу же откликается искренним, пронзительным и светлым поэтическим строкам. Даже если написано о горестном, трагическом – все равно это поэзия светлая. И в этом ее сила и обаяние. И особая тайна. «Русский крест» – это книга о судьбе поэта и судьбе России, это летопись целой эпохи, с щемящей достоверностью запечатленной в талантливом поэтическом слове.

Валерий Савостьянов родился в селе Сергиевское под Тулой через несколько лет после окончания войны. На мальчишках той поры – еще последний пепел военных лет, живая «память, что была война»:

 

Я был рожден во времена,
Когда закончилась война
Победою!..

Не случайно книгу открывает раздел «Дедовы медали». О Второй Мировой писали многие. Никто, наверное, не писал о войне так пронзительно, как сами фронтовики. Но Савостьянов сумел раскрыть военную тему совершенно особым образом – он слышит эхо войны в летописи собственной семьи, в судьбах сельчан, и эти военные позывные становятся и его биографией, голосом его совести, его сопричастностью тем тяжелым испытаниям, которые выпали на долю советского – русского – народа.

Поэт пишет о своем деде, который ушел на войну в тридцать пять:

…Я в глаза его
Твердо и прямо взгляну,
Взгляд от фото не отведу – 
В этом возрасте
Дед мой ушел на войну:
На страданье,
На кровь,
На беду…

Страшная война опалила всех, коснулась каждой семьи – и в родном селе Валерия, и в других селах и городах России. Как много тогда осталось на Руси безутешных вдов и матерей. Им суждено было состариться в одиночестве, с искалеченной судьбой, с незаживающей в душе раной потери. Поэт не остается равнодушным к боли этих людей. Он сопереживает им, заходит к ним в дома – как только и умеет поэт: почти незримо, не желая нарушить их покой, но понимая, как важно оставить в назидание потомкам «поэтические снимки» того горького времени, той неизбывной беды — беды, которая со временем приняла облик почти незаметного быта:

Очень добрая старушка
Тут жила со стариком.
Стол дубовый и дерюжка
Над фамильным сундуком,

И в буфете, что без ножки,
С блеклым зеркалом внутри,
Три тарелки и три ложки,
Вилки три и рюмки три,

И на блюдечках – три чашки.
А в сторонке, в уголке –
Треугольные бумажки.
Остальное – в сундуке…

А вот строки, посвященные тете Тоне, которая живет под Бежецком, «как одинокая береза». Она когда-то проводила единственного сына на войну и теперь доживает свой век одна:

…Не спеши же, ангелок,
В добрый дом ее явиться,
Где на фото, словно Бог,
Мальчик с ромбами в петлицах…

Сегодня, когда память Священной Войны ставится некоторыми Иванами, родства не помнящими, чуть ли не под сомнение, поэзия Валерия Савостьянова очищает и возвышает, не дает забыть историческую правду, заставляет вновь и вновь преклонять голову перед бессмертным подвигом русских солдат-освободителей:

…Сколько было всего на жестокой войне,
Сколько слышал всего от героев живых!
Почему же так горько, мучительно мне
Вспомнить наших солдат на чужих мостовых?

Почему же так сладко, так радостно мне,
Что стоит на коленях надменный рейхстаг
В исцеляющем пепле, в священном огне,
Что Берлин в белых флагах, как в белых бинтах,

И повсюду: на площади после атак,
На дымящихся улицах и на мостах,
В парках, в скверах на срезанных боем цветах,
На земле, на асфальте, в пыли, на камнях,
Спят солдаты, спасенную Землю обняв, –
И улыбки цветут у живых на устах…

А что же потом? А потом была мирная жизнь – да, непростая, со своими лишениями и невзгодами, но и со своими взлетами и надеждами. О том времени можно говорить разное, можно судить его и осуждать, но, как и всякое время, в котором человеческая судьба застывает, как разноцветное крылышко бабочки в янтаре — оно неоднозначно. В нем есть и плохое, страшное, бесчеловечное, и хорошее — яркое, незабываемое, жизнеутверждающее.

Валерий Савостьянов пишет о годах своей юности и зрелости предельно искренне и, возможно, субъективно, но его слову веришь: «Из себя я не строю пророка – но зато и не лгу». Поэт оставил нам свои правдивые свидетельства ушедшей эпохи:

…А ведь было такое,
ведь было:
сидели всю ночь над прожектами,
Были Родине нашей нужны
комсомольские наши «Прожекторы»
И настенная наша печать
со стихами,
с простыми заметками.
Вот бы снова начать
жить и мыслить
великими теми ее Пятилетками!..

История распорядилась по-своему. Рухнул Союз. Десятибалльное землетрясение Перестройки прошло по судьбам миллионов людей, раздробив одну большую страну на множество новых государств, перетряхнув и переиначив все прошлые ценности и идеалы.

На долю поколения, к которому принадлежит Савостьянов, когда-то поднятого в поднебесье на гребне победной славы и гордости за свою великую державу, выпало увидеть, как «все, что предками–героями завоевано, построено, нажито и нам доверено — смутой по ветру развеяно…»

Это был тяжелый, болезненный и необратимый процесс. «Мы потеряли не в бою страну великую свою…» – с горечью говорит поэт. И добавляет: «…Легко ль нам, однолюбам, постсоветским лебедям?»

В слове «однолюб» – ключ ко всему в творчестве Валерия Савостьянова. Он, действительно, из этой редкостной породы людей. По праву рождения досталась ему советская Родина – уж такая, какая есть, какая была – со своими бедами и победами. И нелегко было осмыслить и пережить ее исчезновение:

Брат, хоть я не привередник,
Мне сегодня тяжело:
Я империи наследник,
Чье названье с карт сошло.

Я лишь ей давал присягу,
Ей оружие ковал,
Кровь свою –
Больному флагу
Для нее переливал…

Кто-то скажет: ностальгия по тоталитарному государству. Но тот, кто не делит жизнь на черное и белое, кто сам был рожден в великой стране под названием Советский Союз, до конца еще не понятой миром и не осмысленной историками, тот почувствует такую же тоску – по самому лучшему, самому светлому, что было в той стране. А оно ведь было, и этого никто не сможет оспорить. А лучшее – были сами люди, жившие в том исчезнувшем государстве. Поколение Валерия Савостьянова – поколение однолюбов – яркий тому пример. Им пришлось все вынести на своих плечах – и послевоенные неурядицы, и рухнувшие надежды хрущевской оттепели, и брежневский застой, и лязгающую жесткость перестроечных танков, которые безжалостно проехались по их судьбам. Это было сильное, генетически очень здоровое поколение. Они держались до конца, они и теперь не сдаются. И все-таки не все из них выдержали, выжили.

Книга «Русский крест» – это еще и плач по друзьям, не справившимся с жестокостью нового времени, сломавшимся, ушедшим преждевременно в небытие. Поэт оплакивает смерть близкого друга, который был «лучший в школе математик, на заводе – лучший спец»:

…И осталось только фото,
Где в гробу товарищ мой, –
Как свидетельство дефолта
Демократии самой…

А эти горестные строки посвящены Софье Киселевой, поэтессе и сказочнице, без вести пропавшей в наше «мирное» время:

…Неужели не найдется свидетель
И могильный не отыщется холм,
Где убийца твою добродетель
Притушил своим смертным грехом?

Я хотел бы постоять на могиле,
Я хотел бы цветы принести…
Говорят, что за квартиру убили.
Нет!
За то,
Что всех мечтала спасти!..

Сердце поэта болит не только за близких друзей, ему жаль всех, чья судьба расплющилась и искалечилась в раскаленном горниле Времени. Он видит этих обездоленных людей везде – на улицах, на остановках, в магазинах и торговых ларьках, и с любовью забирает их в свой поэтический мир, становясь их голосом, их слезами, их болью. Поэт не делит людей на плохих и хороших, благополучных и опустившихся. Для него они все – творения Божии, и особенно жаль ему тех, кто оказался уже у последней черты. Он просит у Господа за нищих и бомжей:

…Дай Ты им хлеба, Отче,
Теплый подвал, где спят,
Дай им в осенней роще
Ягоды и опят!..

Еще одна пронзительная нота в стихах Валерия Савостьянова – судьбы российских солдат, солдатских жен и матерей постперестроечного времени. В стихотворении, посвященном памяти псковских героев-десантников, погибших в Чечне, поэт говорит о том, что Россия выдержит все испытания, потому что у нее есть «рота ангелов», которые всегда встанут на ее защиту:

…Но рота ангелов ее спускается с небес,
вся в голубых беретах,
Чтоб снова за нее
кровь юную пролить
и честно умереть…
В прекрасной их стране,
В несчастной их стране,
В стране, еще вчера, казалось бы,
С такою же, как их,
Великою судьбою…»

У ангелов России есть матери и жены. Не часто вспоминают о них, о том, какой мукой переполнены их сердца, когда провожают они на войну сыновей и мужей. Валерий Савостьянов – помнит о них:

…Она сказала: «Теперь трясина
И заморозки в Чечне…»
Она вязала свитер для сына,
А примеряла – на мне…

…А я, очистив пол-апельсина,
Из фляги чуть пригубя,
Уже не свитер – судьбу ее сына
Примерял на себя…

В стихотворении «Россия, Русь…» образ Родины неразделим с образом солдатской вдовы:

…И лишь за то одно, что на поминках
Рыдаешь ты солдатскою вдовой,
Мы будем смысл искать в твоих суглинках
И красить кровью снег передовой…

Сопереживание – очень важное свойство поэзии Валерия Савостьянова. Человек открытого, восприимчивого сердца – он, действительно, народный поэт, поэт-гражданин, не способный оставаться в стороне от всего, что происходит с его страной. При этом Савостьянов не набрасывается на плохую власть, ни к кому не кипит ненавистью, никого не проклинает и не поучает. Просто очень точно выражает боль и скорбь своего народа. Его стихи – это капельки запекшейся крови правды на челе жестокого Времени. И этим его поэтические строки пронзительнее и доходчивее, чем проклятия и осуждения. В такой вот точности и искренности запечатленной боли, в сострадании окружающему миру – и есть, наверное, наивысшее предназначение поэзии. Только дается это не каждому, а если и дается – то уже в зрелости, и человеческой, и поэтической. К Савостьянову эта поэтическая зрелость пришла – ему дано то творческое состояние, когда «требует крови в наши краски искусство от нас». Требует, чтобы окрасить поэзию вневременной подлинностью.

В стихотворении «Не гаси мою свечу» поэт обращается к Всевышнему:  

…Не вели меня казнить –
Я иду, не зная броду.
Дай мне что-то объяснить
Драгоценному народу!

Что – пока не знаю сам.
Но в годину испытаний,
Верю, дашь моим устам
Нежность словосочетаний, –

Чтоб не ядом напитать,
Не отмщением, не болью,
Чтоб молитвой отшептать,
Чтоб спасти его любовью!..

Союз распался, но Россия не исчезла с лица земли, не исчезла память о ее героях, не исчезла Вера Православная. Именно эти темы становятся в творчестве Валерия Савостьянова центральными.

Поэт хочет найти опору в «державном русском духе», обращается к славным страницам русской истории, к христианским мотивам. Особо трепетно, проникновенно воспевает поэт родной тульский край – свою малую родину, с которой он неразрывно связан духовными корнями, памятью предков:

Всех моих предков меты
В сердце мое вошли.
Чувство шестое – это
Чувство родной земли.

Вот они, под рукою,
Мудрые письмена –
Плыли рекой Окою
Русские племена.

Плыли, гребли направо,
В реченьку да в Упу,
Будто ладьи направя
Прямо в мою судьбу.

В Тулицу повернула
Княжеская ладья –
Так начиналась Тула,
Так начинался я.

Если чего-то стою
Я от нее вдали –
Благодаря шестому
Чувству родной земли…

Валерий Савостьянов не мыслит себя как поэта в отрыве от родины. Свое поэтическое предназначение он видит прежде всего в том, чтобы услышать голос родной земли и в беде, и в радости. И откликнуться на ее зов:

Куст смородиновый спел –
Рву смородину.
Если в чем и преуспел –
Слушать родину.

Верить, сколь ни посулит
Спелой сладости.
Делать, что она велит
В горе,
В радости.

Сердцем дым ее вдыхать,
Будто кроною…
Как ее не услыхать,
Нашу,
Кровную?

Несмотря на все испытания, выпавшие на долю России, поэт гордится тем, что он русский:

…Горд я русскою судьбою!
Мне б свечой среди свечей
Вспыхнуть в сумраке собора
Для Твоих, о, Русь, очей!
Дай мне, грешному поэту,
Прометеева огня – 
Чтобы следовать завету
Здесь стоявших до меня!..

Тема Православной веры занимает большое место в творчестве Валерия Савостьянова. Хотя его поколение не воспитывали в вере, православие с детства вошло в жизнь поэта:

Дети канувшей страны,
Беспощадной и могучей,
Бабушками крещены
Тайно мы –
На всякий случай…

В стихотворении «Псалтырь» поэт с благодарностью вспоминает свою бабушку Екатерину, преподнесшую ему, еще маленькому мальчику, первые уроки истинной веры и любви к людям:

…До сих пор тебя не забывают
Люди и Природа:
До зимы
Над тобою птицы распевают
Нежные хвалебные псалмы.

Над могилой ива и калина,
Грустные, склоняются в мольбе.
Бабушка моя, Екатерина,
Царствие Небесное тебе!

Образ Николая Чудотворца тоже памятен поэту еще с детства – ведь он «трижды Николаич»:

Сельское детство, ромашковый рай.
Пристально смотрят с околиц
Дед Николай и отец Николай.
И Николай Чудотворец…

Вера хранит и поддерживает Валерия Савостьянова всю жизнь. Если на сердце тяжело, если мучают неразрешимые вопросы – поэт знает куда идти, где искать утешения:

…А когда я душой неспокоен,
Я иду по любимым местам –
У святых постоять колоколен,
Поклониться высоким крестам…

Видя, сколько опять страданий и бед выпадает на долю России, поэт призывает вернуться к христианским истокам и, забыв ненависть и вражду, возрождать на Руси веру Православную:

…И есть Ориентир:
Не мстя, не укоряя,
Взять мастерки – и всем до одного
К разрушенным церквам Святого Николая,
И всех Святых,
И Спаса самого!

Поэт уверен: если жить с Богом в душе – все наладится, образуется, придет к гармонии и свету:

Знаю: все наладится,
Верю: все устроится –
В центре мироздания
Родина, семья.
В центре мироздания,
Как Святая Троица:
Мать моя, сестра моя
И жена моя…

Любовь к своей семье: жене, детям, родителям – свята для Валерия Савостьянова. Он – звено в цепи поколений, он – часть целого, дающего ему силу и мудрость жить. Он чувствует, что, даже ушедшие в мир иной, дед и бабушка – по-прежнему дарят ему любовь и направляют на жизненном пути:

…Дай же, сиреневый первоцвет,
Следуя следом,
Знать, что разбудят меня чуть свет
Бабушка с дедом, – 
Чтобы я верил, что не один
В грозной Вселенной,
Чтоб у могилок их посадил –
Рощу сирени!..

Отцу Валерий благодарен за то, что тот научил его труду, мужской ответственности за родных и близких, мужеству никогда не сдаваться, не быть в жизни последним:

…Но все же рад, что я – не из последних,
К работе вкус
С младенчества познав,
Что величал отец меня
«Наследник»,
«Нахлебником» – ни разу не назвав!..

Сыновние чувства к матери выражены в стихах Валерия Савостьянова так трогательно и пронзительно, что слезы наворачиваются на глаза:

Мамочка, ты хоть немножко рада,
Легче тебе, мама, хоть чуток? –
Глянь: твоя могильная ограда
Словно распустившийся цветок!

Выкрашены лавочка и столик…
И, когда к автобусу иду,
Оглянусь, – и веселее, что ли? –
Будто бы закрасил я беду.

Будто потому, что крест не ржавый,
А, как мамин локон, вороной,
Уж теперь
Ни с нашею державой
Не случится худа,
Ни со мной…

Законы бытия неизменны, в основе жизни – смена поколений. Главное – то, что ты оставляешь после себя. Об этой преемственности есть у Валерия Савостьянова прекрасные строки:

…Ох ты, лет стремительная мельница!
Знаю: все однажды переменится, – 
Но топор мой, выпавший из рук,
Сын возьмет – поднимет, не поленится,
Застучит!
И сложится поленница.
И, счастливый, улыбнется внук!..

Поленница дров и поленница стихов. Валерию Савостьянову замечательно удается и то, и другое. Наверное, потому, что в его лице счастливо воссоединились два начала – мужское и поэтическое. Ведь и биография его – сугубо мужская: учился в Тульском политехническом институте, был радиомонтажником на военном заводе, электрослесарем и проходчиком на шахтах Подмосковья и Донбасса, много лет работал инженером-электронщиком, программистом, начальником электронно-вычислительных машин, заведующим лабораторией. А в годы перестройки, чтобы выжить и прокормить семью, даже занимался бизнесом.

Кто-то, возможно, спросит – где же во всем этом поэзия? А она во всем. Если человек обладает не только литературным талантом, но и большим сердцем и сопереживающей душой – любой жизненный опыт идет впрок. И появляются не надуманные, не оторванные от жизни строки – рождается настоящая поэзия. Поэзия с большой буквы, когда меч мужчины-воина и меч поэтической речи неразделимы:

…Выйдем же сече навстречу,
Ляжем «за други своя»:
Меч поэтической речи –
Ржав без меча и копья!..

Братья, мы ваши предтечи –
Как вам в далеких веках?
Меч поэтической речи –
Все-таки в наших руках?

Братья, поставьте же свечи
Тем, кто хранил на скаку
Меч поэтической речи –
«Слово» о нашем полку…

И снова говорит поэт о преемственности – теперь уже не семейной – творческой, поэтической. Он верит, что русская поэзия, как и ратные подвиги русских богатырей – не оскудеет в веках. «Слово» о нашем полку – полку русских людей, настоящих мужчин земли русской, и полку поэтическом – продлится в стремительной скачке исторических эпох, потому что принадлежит Вечности.

Прочитав книгу Валерия Савостьянова «Русский крест», я долго еще осмысляла ее, возвращалась к наиболее понравившимся, запомнившимся, тронувшим сердце строкам. В жизни нет ничего случайного. И, конечно, неслучайно то, что я прочитала эти стихи именно тогда, когда мое  собственное мировоззрение стало очень созвучно русской идее, русским духовным ценностям. После опыта эмиграции я с новой силой осознала гордость от своей принадлежности к русской культуре, русскому языку. Стихи Валерия Савостьянова явились для меня живительным источником высокого русского духа, любви к Родине, верности семейным ценностям и общечеловеческим идеалам. Стало радостно, что в России есть такие мужчины и такие поэты – настоящие, которые никогда не предадут ни Родину свою, ни веру, ни семью, ни друзей, ни свой поэтический дар – не поставят его на служение лукавым силам мира сего.

Честно говоря, много сегодня расплодилось на литературном горизонте псевдопоэзии, авторы которой изощряются в плетении абстрактных словесных кружев – без чувства, без смысла. Читаешь такие стихи – кстати, часто не лишенные таланта – и удивляешься. Зачем они написаны? Для кого? Для узкого междусобойчика таких же псевдогениев? Что ж, оставим таких творцов качаться в паутине надуманных образов и невнятных толкований – и поспешим на просторы живого слова, где о важном, насущном, глубинном сказано легко, доходчиво, мудро. Поспешим к такой поэзии, которая будет понятна и ребенку, и мудрецу, которая сумеет размягчить даже каменное сердце, а сердце чувствительное – согреть и успокоить. Именно такую поэзию найдет читатель в книге Валерия Савостьянова «Русский крест». Как символично ее название! Это и готовность русского человека разделить тяжелый крест испытаний со своей Родиной, и это крест, служащий опорой и защитой православному христианину – его оберег, сила, спасение.

Нельзя не упомянуть еще об одной важной особенности поэзии Валерия Савостьянова – она исповедальна и бесстрашна в своей искренности. Поэт как будто листает перед нами страницы семейного альбома с дорогими сердцу фотографиями. Он делится с нами милыми мелочами детского быта, разговорами с бабушкой и дедом, родителями, запомнившимися домашними сценками, цветными бликами семейной жизни, опытом отцовства, деталями сельского и городского пейзажа. Он откуда-то знает, чувствует, что в личных его воспоминаниях есть что-то дорогое сердцу каждого русского человека – независимо от места рождения, возраста, жизненного опыта. Вот в этой универсальности общерусского восприятия жизни, явленной тонкими, лирическими штрихами личных, почти интимных, эмоций – и есть неповторимая сила поэзии тульского самородка.

О природе в поэзии Савостьянова нужно сказать особо. Природа для него –  существо одушевленное. Он обращается, как к живым, к деревьям, животным, птицам, цветам. Он их любит, жалеет, нередко наделяет человеческими качествами. Одни названия стихотворений: «Осенняя вишня», «Тополь», « Я, рябина и наш разговор», «Рощица прозрачная, нагая», «Яблонька», «Поля озимых», «Антоновка», «Старинный сад», «Плач по сиреневому первоцвету», «Ах ты, липа моя», «На березе у крыльца» – говорят сами за себя. Во всех этих стихотворениях поэт не только обращается к природе, он беседует с нами о любви, переменчивых ликах времени, философских противоречиях бытия, жизни и смерти.

Савостьянов – не только поэт социально злободневный, поэт-гражданин, он еще и тонкий лирик, мастер поэтической детали, метафорической словесной огранки:

…И поздний свет рябин
все ближе мне с годами, –
Не крон их зыбкий свет:
их листья – без затей, –
Они чаруют взгляд
прекрасными плодами!..
Так не затем ли Бог
дарует нам детей?

В нескольких строфах Валерий Савостьянов умеет рассказать о сути жизни, ее переменчивости, конечности, печали, красоте и вечном возрождении, обновлении:

Из ранних сумерек,
Незримых
Потемков детства моего
Поля осенние озимых
Являются, как волшебство,

Как сладкой взрослости загадка,
Одна из тайн,
Одна из вех,
Где неожиданна и кратка
Жизнь, уходящая под снег!

Что это:
Страшное коварство,
Где, убивая, не убьют
И где, подмешанный в лекарство,
Яд, как снотворное, дают? –

Или прообраз Воскрешенья,
Где новый стебель
И жнивье,
Где муки бывшие,
Лишенья – 
Во благо все-таки твое?…
«Поля озимых»

Поэт знает: все жизненные испытания, разочарования, горький опыт самопознания, – все в душе его переплавилось в драгоценный металл поэтического вдохновения. И именно поэтому не напрасно. Крест поэта тяжел, но своей жизни он без этой ноши, без «Пасхи дела своего» не мыслит:

…Жалеть ли о счастье жестоком
Поэтов, поднявшихся в рост?
Они – электроды под током
Стихи ими пишущих звезд!

Чем люди бы связаны были,
Как стали бы люди людьми, –
Без искры космической пыли,
Без жертвенной сварки любви?..

Душа поэта стремится ввысь. В небо, в космос. Ведь настоящая поэзия – всегда от неба, не от ада. Даже если говорит она о земном, трудном, больном – все равно она возвышает. Несет свет. В этом ее суть и предназначение.

У Валерия Савостьянова есть стихотворение «Строка в небесах» – милое, трогательное. О пионерском детстве, о первой влюбленности, о мечте мальчика стать настоящим мужчиной, защищать свою страну и свою любовь. Он хочет когда-нибудь в будущем вывести «реактивным мелком» в небе любимое имя – Надежда. Мечта того мальчишки осуществилась. Пускай он не стал летчиком, но он стал Поэтом. Он выводит «поэтическим мелком» в сердцах людей это прекрасное слово – Надежда.

И строка его поэзии негасима в небесах. Его небесах. И наших.

 

 Москва – Копенгаген