Нашим учителям
Николай узнал о смерти своего учителя как раз в то время, когда работал над статьёй для литературного журнала. Ему позвонила его одноклассница Полина и сообщила эту новость. Николай не видел Аркадия Павловича уже давно, однако знал, что он до последнего преподавал зарубежную литературу в гимназии. Нельзя сказать, что для Николая эта новость была шоком. С каждым годом тех, кого мы знаем, становится всё меньше. Тяжела не сама смерть, а наше расставание с дорогими людьми.
Вот и Аркадий Павлович был дорог Николаю, но не только тем, что был его учителем. Хотя можно сказать, что он-то как раз был истинным учителем, оставившим след в душе своего ученика. Николай вспомнил их занятия по зарубежной литературе, но больше всего — неторопливые посиделки после. Николай и его друг Артём привязались к Аркадию Павловичу и открыли ему свой богатый творческий мир. Они писали романы, повести, рассказы, отдаваясь этому делу всей душой и совершенно бескорыстно. Просто творческая энергия клокотала в них и требовала выход наружу. Аркадий Павлович с интересом отнёсся к этому увлечению и стал наставлять их в литературе, обсуждая с ними произведения известных авторов, указывая и на чужие ошибки, а не только на их собственные. Он учил их главному — поиску себя, своей темы и своего стиля. Это та индивидуальность, которая отличает тексты один от другого, как отпечатки пальцев отличают людей.
Полина работала дизайнером и кроме общих занятий почти и не соприкасалась с Аркадием Павловичем, однако сохранила о нём самые светлые воспоминания. Он действительно любил людей и старался поделиться с ними своим пониманием жизни. У него не было семьи — для него преподавание было смыслом и целью. Хотя в какой-то мере можно сказать, что семьёй его были его ученики. Они все выросли и, словно птицы, покинули своё гнездо, и хочется верить, что каждый из них что-то получил от этих уроков, уроков не только литературы, но и жизни.
— Я заходила к нему как-то в гости. Он был уже не здоров, но работал. Он ведь любил свою работу, ты же знаешь. И он спрашивал о тебе и Артёме. Он читал твой рассказ, опубликованный в «Новом мире». Я думаю, он был счастлив, что ты наконец-то нашёл себя, свою тему, свой стиль.
Николай подготовил целую серию очерков и рассказов о Чеченской войне, которую видел и как солдат, и как литератор. Он хотел донести ту фронтовую и, к сожалению, непривлекательную правду, во славу которой не проводятся парады победы, а ветераны тех войн вовсе не пользуются почётом у власти. Им, развязавшим её, не хочется признавать свои ошибки, не хочется нести ответственность за жизни, положенные на алтарь борьбы с сепаратизмом. Но, зная историю своей страны, Николай не сомневался, что когда ветераны Чеченской войны станут стариками, и их останется жалкая сотня или две, власть напоследок воздаст им почести, как то и произошло с ветеранами ВОВ.
Утром следующего дня Николай и Артём, в свой удачно совпавший выходной, сидели в кафе на проспекте Победы и говорили. В детстве они проводили друг с другом почти каждый день, но взрослая жизнь во многом развела их. Наверно, истинная дружба возможна только в детстве, когда человек избавлен от необходимости заботиться о хлебе насущном и способен радоваться каждому дню.
— Мне не хватает наших с ним бесед, его чистого взгляда на мир, его оптимизма. Он был в душе ребёнок, возможно, потому и приглянулся нам.
— Будьте как дети, — вспомнил Артём изречение Христа.
— Иногда я думаю, что горе потому нам и даётся, чтобы мы больше ценили радость, — продолжал философствовать Николай. — Я, например, видел войну и своими руками убил десяток людей. Я не горжусь этим, и никто не гордится, но на войне иначе нельзя. Именно поэтому это и есть величайшее зло во вселенной. Путин вывел войска из тех мест, но забыл вывести войну и мысли о войне из душ человеческих. Пока война не осуждена, она всегда возможна. А надо только признать свои ошибки и покаяться за них. Я никогда не поверю, что не было иного выбора. Значит, плохо искали. Значит, грош цена дипломатам и министрам, если война для них единственный выход.
Николай замолчал, чтобы прийти в себя, ибо сознанием своим опять унёсся на поле боя. Его душа так до конца и не покинула кавказские горы, она ещё там, прячется в ущельях, ведёт неравные бои с боевиками за гражданские и военные объекты и не знает, переживёт ли день, встретит ли рассвет. И каждый день и час умирают люди.
Аркадий Павлович умер в своём доме, один, так и не дождавшись приезда скорой. В каком-то смысле его кончина схожа со смертями солдат, одинокими посреди всеобщего хаоса боя. Дай Бог каждому иметь друга перед переходом по ту сторону тьмы!
— Я только сейчас осознал, что это время было самым счастливым для нас, — продолжал Николай. — Тогда все были живы, и наши родители, и Аркадий Павлович, и целая наша жизнь была впереди. Мы могли искать себя, пробовать и сомневаться, ибо перед нами были открыты самые разные пути.
— Но и сейчас не всё потеряно. Мы старше и мудрее и можем аккумулировать свой опыт, воссоздавать наше прошлое не только для нас с тобой, но и для читателей, делиться своей жизнью. Разве это не прекрасно? Разве не в этом состоит смысл творчества?
Николай задумался и ничего не сказал. Пожалуй, Артём прав. Мы можем сохранять то, что было нам дорого не только в памяти, но и на бумаге. Аркадий Павлович никогда ничего не писал, но он был свет, а свет не умирает. Нельзя тьму принести в свет, но достаточно одной лучины, и рассеется тьма. Он сохранил свой свет, так как думал о других больше, чем о себе и дарил себя каждому своему ученику.
Артём не стал литератором, как Николай, а остался преподавать в институте, о чём не пожалел. Цель творчества вовсе не слава и совсем не деньги. Никогда не стоит это забывать.
Был жаркий майский день, когда гроб с телом Аркадия Павловича опустили в землю, из которой, согласно Библии, мы все произошли. Артём и Николай простились с учителем, также, как десятки других его взрослых учеников. Не все проводили с Аркадием Павловичем столько времени, сколько Николай с Артёмом, но поистине никто не чувствовал себя обделённым вниманием. Он умел чувствовать людей и сказать им важные слова для их дальнейшей жизни. Вот и Николай вспомнил такие слова, когда он переживал очередной творческий кризис и думал, что никогда уже не сможет ничего написать. Они в тот момент сидели за столом, пили чай, и Аркадий Павлович ответил:
— Только версификаторы пишут постоянно, следуя одному сюжету. А для таланта нужно вдохновение. Это то мистическое чувство, которое возникает только у творческих людей. И поистине всё на свете может пробудить произведение. Жизнь — бесценный кладезь вдохновения, особенно твоя собственная.
Пели птицы и стрекотали кузнечики. Одинокое дерево отбрасывало свою защитную тень на могилу Аркадия Павловича. Николай и Артём пошли прочь и совсем не чувствовали себя оставленными. Воспоминания будут жить всегда, а также то живое зерно, которое человек вложил в других. Эта мысль согревала их и примиряла с потерей.
10. 03. 2016